«Через границы» — нынешняя выставка в нью-йоркском Еврейском музее, где представлены манускрипты из Бодлианской библиотеки Оксфордского университета, — знакомит нас со средневековыми еврейскими рукописями в христианском и мусульманском контексте. Для такого межконтинентального путешествия не нужны паспорта, хотя иногда требуется табличка — различать иудейские, христианские и мусульманские молитвы.

Отобранные для выставки тексты и иллюстрации к ним, созданные на территориях, простиравшихся от восточных пределов мусульманского Востока, через азиатские и эгейские заповедники Византии, по Северной Африке до западных просторов Иберии и к северным участкам Священной Римской империи, сливаются вместе гармонично — становятся явны их взаимовлияния. Действительно, представленные еврейские рукописи показывают бо́льшую их близость с соседствующими латинскими, греческими или арабскими манускриптами, нежели с сопоставимыми еврейскими памятниками из иных культурных пространств.

Межрелигиозные сходства свидетельствуют о связи евреев с их не-еврейскими соседями, однако, вероятно, кое-чем сходства эти обязаны универсальной упорядоченности ученого призвания. Глядя на них, я вспомнил, как тридцать лет назад навещал Бодлианскую библиотеку, чтобы своими глазами посмотреть на манускрипт, который уже изучил на микропленке. В Оксфорд я приехал в канун Рождества; всего через несколько часов библиотека закрывалась, и я успел буквально в последний момент. Я поспешил к архивариусу за необходимым пропуском — и обнаружил, что он уже в пальто, шарфе и шапке, запирает кабинет на все праздники. Я объяснил ситуацию, и архивариус любезно отпер все снова. Подошел к столу, вытащил бланк пропуска и вписал туда мое имя. После чего снял шапку, шарф и пальто, накинул свою университетскую мантию и только после этого приложил к пропуску печать и вручил его мне.

Мне уже приходилось размышлять о талмудической декларации: священный порядок в Храме-де считается недействительным, если коханим, жрецам, не хватает хотя бы одного элемента облачения. В то время я никак не мог взять в толк, почему одеяние придает законную силу или аннулирует какую-то деятельность. Теперь понимаю: одеяние иногда и впрямь создает человека.

В первую очередь выставка использует традиционную «Сефер Тору» XIII века как мерило и через нее знакомит нас со свитком, развертывающимся вертикально, а не горизонтально, на котором записаны преимущественно литургические пассажи. Однако свитки были неэкономичны, их со временем сменили кодексы. Они главным образом состояли из отдельных листов пергамента или бумаги, наложенных один на другой и скрепленных вместе; письмо осуществлялось на обеих сторонах листа. Христианские кодексы начали появляться в первые столетия нашей эры, а еврейские — лишь в VIII–IX веках. Такая задержка может свидетельствовать о крепости устной традиции при передаче еврейских текстов.

Кроме того, еврейские кодексы иначе изготавливались. Христианские тексты переписывались в монастырях и согласовывались со стандартами, диктовавшимися церковными властями. Еврейские же рукописи, будучи лишены влияния централизованной власти и рассчитаны на более широкую читающую публику, изготовлялись частными переписчиками. Многие переписывали их для собственного пользования, и тексты эти характеризуются бо́льшим индивидуализмом. Хотя множество еврейских кодексов утрачено или уничтожено в превратностях гонений и изгнаний, пример каирской Генизы, не пострадавшей ни от одного, ни от другого, предполагает, что бо́льшую опасность для сохранности еврейского кодекса представлял износ его ввиду регулярности пользования.

Одним частным лицом, изготовившим еврейский кодекс, был Маймонид (1135–1204), и на выставке представлен лист из черновика его монументального свода еврейских законов, «Мишна-Торы», написанный мудрецом собственноручно. Сопоставление этого черновика и стандартного печатного издания преподносит еще один урок выставки: в отличие от современных книг, публикующихся лишь в завершенном виде, работа над средневековыми трудами никогда не прекращалась. Черновики Маймонида имели хождение, пока сам он продолжал их редактировать. Хотя различие между черновиками и окончательными изданиями преимущественно стилистическое, изучение текстов Генизы показывает, что Маймонид время от времени изменял и сами галахические постановления, не только их формулировки.

Если последовать по ссылке на манускрипт Маймонида или «Торат ха-Адам» Нахманида (1194–1270) о законах смерти и траура, нам откроется еще один урок — касаемо еврейской каллиграфии. Еврейские писцы и переписчики пользовались различными стилями письма, которые отличались друг от друга количеством штрихов, потребных для образования буквы. Самый формальный шрифт, называемый «печатным», предназначался для переписки монументальных текстов, вроде Библии, Талмуда и богослужений. Менее формальный «рукописный» шрифт поначалу использовался для частных записей и корреспонденции, а впоследствии — при переписывании текстов в личных целях. Представленные на выставке работы Маймонида и Нахманида написаны сефардским рукописным шрифтом, весьма напоминающим письмо современного ему арабского манускрипта, выставленного с ними рядом. Такие подобия также характеризуют еврейские кодексы, произведенные в христианском мире: ашкеназские рукописи несли на себе влияние латинского готического шрифта, манускрипты итальянских евреев — почерка гуманистов.

Сходства имеются не только в форме, но и в содержании. Христианские рукописи на библейские темы — к примеру, Николая Лирского (1270–1349) — полны бесстыдных заимствований у предшественников автора, вроде Раши (1040–1105). Индийские басни, переданные по-арабски, вновь всплывают в более поздних переводах на иврит. Светские темы, не вызывавшие партийных страстей, вроде евклидовой геометрии, представлены по-арабски, на латыни и на иврите идентично.

Но самая поразительная смычка культур наблюдается в нескольких иллюстрированных рукописях, представленных на выставке. Лишь в незначительном их числе иллюстраторы были евреями; львиную долю художеств в еврейских манускриптах производили христиане, чье слабое знакомство с ивритом выражалось в таких аномалиях, как перевернутые рисунки, украшающие махзор. Время от времени на страницы еврейских рукописей проникали и религиозные христианские мотивы: еврейские библии украшают херувимы и путти, единороги и даже Дева Мария.

Самуил ибн-Тиббон (1165–1232), выдающийся переводчик иудео-арабской литературы на иврит, писал о еврейских кодексах так: «Сделайте книги своими спутниками; пусть ваши шкафы и полки станут вашими площадками для игр и садами. Наслаждайтесь в их раю, собирайте их плоды, срывайте их розы, берите их специи и мирру». Он бы счел выставку «Через границы» не просто сходкой культур, но источником чувственного наслаждения. Подобно какому-нибудь своему саду.

Источник: Jewish Ideas Daily. Моше Соколов — профессор, преподаватель еврейского образования в магистратуре Университета Ешива, автор книги «Изучение недельной главы по урокам Нехамы Лейбович» (2008).